Аномальная зона. Юмор, ирония, сатира - Марат Валеев

И малец объяснил: отец у него живёт неподалёку, в деревне. Ногу потерял по болезни. Носит протез, который время от времени меняет на новый здесь, в городе. На днях он и приезжал за новым протезом. Старый оставил у сына-студента на квартире, которую они с мамкой снимают для него на время учёбы в институте. Наказал выкинуть как-нибудь.

– Ну и снёс бы этот чёртов протез вниз, в мусоронакопитель. Чего ты его сюда-то запихал? – пожурил капитан студента.

– Да поленился, – признался парень. – Думал, протолкну как-нибудь. А он застрял, зараза. Я уж эту чёртову ногу и так и этак, и топориком колотил, все руки вон поранил. Не идёт, и всё тут. Ни туда, ни обратно. Уже два часа с ним мучаюсь. Может, у вас получится, товарищ милиционер?

– У нас? У нас получится! – азартно сказал капитан. – У нас кувалда есть, не то что твоя тюкалка! А ну, Диденко, дай кувалдой по пятке!

– Ах! – снова услышал капитан за своей спиной. Это пришедшая было в себя бдительная старушка, увидев, как дюжий милиционер с хеканьем колотит кувалдой по торчащей из мусоропровода ноге, опять рухнула в обморок…

Жизнь или кошелёк?

(Почти как у О. Генри)

– Кошелек или жизнь? – прохрипел кто-то над ухом Коптелкина.

– А вы что бы хотели? – печально сказал Коптелкин.

– Ты что, мужик, совсем страх потерял? – озадаченно спросил грабитель. – Видишь, какой у меня нож? Чик – и привет!

– Большой, – согласился Коптелкин. – И страшный.

– Вот, – успокоился грабитель, снял скрывающую его лицо черную маску и вытер вспотевший лоб. – Повторяю для особо тупых: жизнь или кошелек?

– А мне все равно. Хотите, кошелек берите, хотите – жизнь.

– Как это? – снова оторопел грабитель.

– Ну, вот такая дилемма стоит перед вами, – терпеливо пояснил Коптелкин. – Или берите мой кошелек – он у меня, кстати, пустой, или делайте свой «чик!»

– Не, вот клиент попался, а? Так тебе что, жизни не жалко?

– А зачем она мне, такая?

– Какая это «такая»? – переспросил грабитель. Он сел на стоящую рядом уличную лавку и похлопал по ней ладонью, приглашая Коптелкина присесть рядом. – Чем твоя жизнь тебе так досадила, что ты хочешь… э-э-э, вот так запросто отдать ее первому прохожему?

– Вам в подробностях или вкратце?

– Спешить мне теперь уже некуда. Сбил ты меня с рабочего ритма. Так что излагай поподробнее.

– Ну, во-первых, жена меня бросила…

– Так это же радость-то какая! Живи теперь как хочешь!

– Во-вторых, теща-то осталась. Не хочет к себе в деревню возвращаться. Ей, говорит, и тут хорошо.

– Это уже хуже. Но вполне решаемо. Ты где живешь?

– Улица Жириновича, сорок пять, квартира семнадцать.

– Так мы с тобой еще и на одной улице живем! Мой дом через два от твоего. Земеля! Так вот, я тебе или тещу выживу, или жену верну. Падлой буду. Выбирай.

– Лучше первое.

– Молоток! Что еще?

– Сосед наглец, еще два года назад занимал у меня пятьсот рублей, до сих пор не отдает.

– Отдаст, – убедительно сказал грабитель. – С процентами! Так, дальше?

– На работе меня сократили.

– Что за работа?

– Да так, рекламный агент я.

– Ха, у меня как раз один клиент заведует рекламным агентством. Я ему недавно паспорт вернул. Нашел и вернул. Так что я тебя к нему пристрою, не сомневайся. Ну как, жить тебе захотелось?

– Да как-то не знаю… Ну, можно попробовать еще раз.

– Тогда держи-ка вот тыщонку.

– Зачем это?

– Держи, говорю! И положи ее в кошелек. А кошелек – в карман!

– Ну, хорошо, спасибо. Только я не знаю, когда отдам.

– Зато я знаю!

Грабитель снова вытащил свой страшный нож и прохрипел:

– Жизнь или кошелек?

– Ой, да заберите вы ваши деньги, только не машите у меня перед носом этим жутким тесаком!

– Ну вот, я сегодня как бы и заработал немного, – сказал удовлетворенно странный грабитель, пряча деньги и нож в карман. – На пиво с чипсами хватит. Пошли, земеля, посидим, еще за жизнь потолкуем. А делами твоими завтра займемся. Я все равно на пенсии, и делать мне нечего.

– А вот это вот: ножик ваш жуткий, «Жизнь или кошелек»?

– Да не бери в голову, это я подрабатываю иногда. На пенсию разве проживешь? Ну, пошли, пошли!

И они отправились в ближайшую пивную.

Предъява

– Так, это кто кинул?

– Это я. Извините.

– Ты что, ботаник, предъяву мне делаешь?

– Простите, не понял?

– Ну, в смысле, стрелку мне забить хочешь?

– Как это?

– Ты что, русского языка не понимаешь?

– Почему же? Я, в некотором роде, филолог.

– Так вот, философ, ты что, рамсы попутал.

– Чего я, извините, напутал?

– Нет, ты только погляди на него! Шлангом прикинулся!

– Боюсь повторно вызвать ваше раздражение, но я не…

– Так, заткнись, профессор! В последний раз спрашиваю! Возможно, на понятном тебе языке. С какой целью ты кинул в меня этот слепленный тобой комок снега, а?

– Ну, просто настроение у меня хорошее! Смотрю, идет молодой интеллигентный человек с хорошим, открытым лицом…

– Ага, понятно! Расслабуху я, говоришь, допустил, открылся. Ну, дальше трактуй свой безрассудный поступок.

– Ну, я слепил снежок и кинул в вас. Просто так. Извините, если вам не понравилось.

– Значит, ты ничего ко мне не имеешь?

– Ничего, кроме первоначальной симпатии. Хотя от нее, кажется, уже ничего…

– И никто тебя ко мне не подсылал?

– Да нет. Я сам. Смотрю, идет молодой симпатичный человек…

– А, так ты голубой?

– Простите? А, вы в этом смысле… Нет, что вы, я женщин люблю.

– Хм! Что-то я тогда никак не врублюсь… Впрочем, некогда мне тут с тобой.

– Ну, тогда я пошел?

– Куда это ты пошел? Ты понимаешь, что на твое действие я просто обязан ответить противодействием? Иначе это будет не по-пацански!

– Понимаю… Наверное. Хотя не совсем.

– Щас поймешь, ботаник несчастный! Становись вот к этой стенке.

– Вот сюда? Хорошо. Можно, я очки сниму?

– Ладно, снимай. И не шевелись, пока я не прицелюсь! Во, сходу попал! Не больно?

– Да нет! Снежок вы слепили не очень твердый.

– Ну, тогда мы с тобой, значит, разошлись краями. Бывай, ботаник!

Свидание

– Мужчина, вы тут кого-то ждете?

– Жду. Но не вас.

– А может быть, все-таки меня?

– Почему вы так решили?

– Ну, я же вижу, вы в руках держите газету «Флирт», и рубашка на вас кремовая.

– Погодите, погодите… Ну-ка, назовите свой ник.

– «Нефертити».

– Ну да, как же я сразу не понял. Вот и кофточка на вас любимого киркоровского цвета. Юбочка синяя. Все точно, как написали. Что ж вы так долго не подходили, я уже чуть было не ушел.

– Не забывайте, что я все-таки дама. И потом, я хотела убедиться, что вы в самом деле тот, как вы себя описали. Я шла к Гераклу. Ведь это ваш ник?

– Да, я «Геракл». А что, непохож?

– Нет, почему же. Правда, вот этот ваш нос картошкой как-то не вяжется с тем греческим профилем, который вы приписали себе.

– Что вы говорите! А вы вот написали, что у вас большие голубые глаза. Они, конечно, с голубизной. Немного. Но вот насчет больших… Может, вы слегка прищурились?

– Кто бы говорил! А где широкие плечи? Что за опухоль скрывает ваш брюшной пресс? Впрочем, я вижу, что он у вас действительно накачан. Вот только чем?

– А как насчет «длинных стройных ног»? Или по дороге нечаянно погнули?

– Ах ты, коротышка! Тоже мне, Геракл недоношенный! Лгун несчастный!

– Сама-то, сама-то! Нефертитька, вот ты кто!

– Прощай! И забудь мой электронный адрес!

– Да уж конечно! Сейчас приду домой, и убью все твои посты. И без тебя всякого хлама в компе хватает!

– Ну, что же ты не уходишь, Геракл! Или как тебя на самом деле?

– Да Коля я. Слушай, а ты вообще-то ничего. Не Нефертити, конечно. Да и кто она такая, эта Нефертити? Миф египетский. А ты вот она, живая, сердитая, но в моем вкусе. Как тебя зовут?

– Ну, допустим, Вероника. А как насчет погнутых ног?

– Вероника… Какое чудное имя. А насчет ног извини. Это я со зла ляпнул, когда ты по моему носу проехалась. Очень даже ничего ноги. Я бы даже сказал – ножки. Признаться, не люблю глупых дылд с ножищами. До них, как до уток, все доходит только на седьмые сутки. И вообще, мне кажется, мы подходим друг другу.

– Ты так думаешь, Николай? Признаться, и ты мне сразу понравился. Иначе бы я к тебе просто не подошла. Вот только зачем наврал про себя?

– Веронька, ну это же реклама. Ты, кстати, тоже пропиарила себя – будь здоров. Ладно, забудем об этом. Предлагаю продолжить нашу беседу у меня дома за чашкой шампанского.

– Надеюсь, приставать не будешь?

– И не надейся!

– Тогда пошли.

Харчо

Сидят мужики в выходной во дворе, скучают. В шахматы-шашки поиграли, газету почитали, и все, больше делать им нечего. Вот и заскучали.

Сидят на лавочке, молчат, и кто палочкой, кто носком башмака на песке черт те чего чертят. И тут Петро спрашивает всех: